Дни стояли тихие и прозрачные из-за дыхания близкой осени. В полдень все замирало в душном оцепенении, словно еще лето было в разгаре. Но к вечеру на горизонте небо было малиново-красным в обрамлении черных и тяжелых туч. Эти резкие очертания говорили о прозрачности и холодности вечернего воздуха, как бывает только на исходе лета и в золотое «бабье лето».

В последнее время все больше ловлю себя на мысли, что рыбалкой начинаю жить больше в сладких воспоминаниях. Так выпало мне, что времени на рыбалку почти не оставалось. Если бы раньше… Помните?.. «Если работа мешает рыбалке – бросай работу!» Прошли те времена и уже работа, как и другая рутина, стала главной. Но все равно билось где-то под сердцем: «На рыбалку… на рыбалку!» От утренних запахов холодной травы и росы кружилась голова, и все чудилось, что среди этих обычных запахов ощущается запах большой воды, волжского ветра и рыбы. Так и с ума можно сойти…

В один из дней… Нет, ранним утром, когда еще спят обычные люди, мне позвонил старый товарищ и пират Леонид-Гуляй нога из волжской теперь деревеньки Сенюшкино, ставшей берегом Волги с образованием Чебоксарского водохранилища. Мол, приезжай, Саня, дело есть. И порыбачишь заодно.

Вот тут и было ключевое слово «дело есть», дающее мне индульгенцию на рыбалку, чтобы не только баловством выглядело в глазах жены, когда новый дом надо обустраивать… И так далее, и тому подобное… Словом начал я собираться.

Утром я уже на Волге. С высокого берега далеко видны просторы водохранилища с зелеными еще островами, черными сухими деревьями в воде и высоким правым берегом, на котором в легкой дымке виделся Козьмодемьянск. Наконец-то я у большой воды!..

Вскоре толкаю калитку дома, где живет Леонид. Меня встречает какой-то вертлявый песик с лукавой мордой, а там и хозяин вывалился из двери, припадая на ногу. Оттого и прозвище дали за глаза.

Встретились как обычно. Поговорили о том, о сем…

     - Леня, а что у тебя за мопс во дворе поселился? А Мухтар где?

     - Э-э, вспомнил. Старый он был. Теперь вон Рекс живет, двор-терьер… А ты сам-то когда последний раз сюда приезжал?..

     - Так времени не было.

     - Вот и не было времени… А ты Мухтар… Нет Мухтара.

Так, переругиваясь да перешучиваясь, выяснили суть дела, которое я решил на потом оставить. А сначала душу надо отвести со спиннингом на воде. Давно ждал этого момента.

     - Леня, лодка твоя жива? Ну, та, на которой мы с Николаем-Бородой тонули осенью в пятницу тринадцатого, а потом робинзонили на острове.

    - Э-э, вспомнил… Давно сгнила она. И ваша шаланда сопрела, что была к ольхе пристегнута.

Да, действительно время прошло незаметно, так и жизнь…

От этих безрадостных философских  мыслей меня оторвал голос Леонида.

     - Весла, Саня, бери да на воду.

Здесь приглашать не надо.

Спускаемся с Леней к воде, стараясь не свернуть голову на узкой тропинке волжского крутояра.

Теперь у товарища  другая лодка: тяжелая широкая плоскодонка. Загружаемся. Леонид явно пошатывается. Принял, бродяга, перед тем как на воду выходить.

     - Саня, будешь?

     - Нет, мне еще работать да и половить надо.

     - Хозяин-барин…

Первый день не удался. Я избороздил вдоль и поперек уловистый ранее ближний залив, имеющий хорошие ямки, заросшие по бровкам роголистником и кувшинками. Как раз по этим бровкам рядом с травой проводил обманки. Ставил вначале колебалки всех размеров и видов, вплоть до незацепляек, которыми бороздил мели с травой и коряжками. На них и делал ставку, мол, дело к осени. Как раз время для колеблющихся блесен потяжелее. Но добычей были только черные деревянные «рыбы», которых хватает на дне водохранилища, покрывшего леса. Пробовал ловить и на воблеры. Но мешали ветер и Леонид, который с прилившей вдруг безудержной веселости воспылал желанием сесть за весла. Он поднимал веслами буруны, дергая лодку в то одну сторону, то в другую… Оттого и воблеры шли какой-то странной шатающейся походкой, от которой, наверное, шарахалось все живое, что было под водой. Наконец, когда мне все это уже порядочно надоело, я сам сел за весла, поставил любимый воблер Rapala и потянул его троллингом-дорожкой. Тут он и приказал долго жить… Так зацепился за корягу, что не помогли ни отцеп, ни рывки лодкой в обратную сторону.

Как говорится, последняя соломинка сломала спину верблюду… В досаде сматываю спиннинг и решаю идти к берегу. Сначала дела придется делать, а там видно будет. Но для себя уже твердо решил, что утром пойду на воду один.

     - Саня, ты куда?

     - А ты чего меня приглашал, воду впустую блеснами цедить? С утра пойду один. Мешаешь ты мне ловить.

     - Саня, ей-ей, буду сидеть тихо как мышь. Скучно на берегу. Дела все уже переделаны, рыбалки под берегом не стало, а далеко идти неохота, да и сил уже нет.

     - Ладно.

К вечеру, сделав работу в соседней Арде, возвращаюсь на машине с родственником Леонида в Сенюшкино.  

Леонид ждет. Ходит по двору вместе со своим Рексом туда и обратно. Вид у обоих озабоченный и серьезный. Ну, с Леней понятно… А пес, видать,  трудностями хозяина проникся…

     - Саня, баньку организовать?

     - Давай. Я потом там и спать буду.

     - Ты чего, места в доме мало? Меня потом съедят, скажут, плохо гостей принимаю.

     - Леня, ты здесь живешь как в раю. Волга под боком, баня, печка потрескивает, луна в оконце… А мы в городе дичаем от этой технократической цивилизации. Дымка бы нюхнуть от костерка или от печки в землянке на острове. Рыбки печеной в углях…

Товарищ долго смотрел на меня. Наконец он все понял и расхохотался:

     - А-а, туда его… Это экстриму вам не хватает с адреналимом вприкуску… Страшненького и остренького не хватает, белая кость?!. Давно ли тонул?

Так с веселой бесшабашностью и в уюте теплой баньки и сидели с Леонидом у камелька допоздна.

А утром, в пять по московскому времени, стучу в окошко дома.

     - Леня, рота подъем! Сорок пять секунд. Форма одежды номер три!..

Из окошка высунулась заспанная физиономия хозяина.

     - Не, Саня, я спать буду.

     - Ну, как знаешь, – говорю вроде разочарованно, но с радостью в душе. В одиночестве хоть половить и тишине…

Спускаюсь в темноте с крутого берега, словно пластун горных стрелков. Черт бы побрал эту местную Швейцарию с ее обрывами, в которых гниют лопухи, старая картошка и дырявые кастрюли!.. Как бы шею не свернуть в темноте.

Выхожу на темную и зеркальную воду. Иду тихо, едва выгребая веслами и наслаждаясь забытыми запахами и звуками. Вот плеснуло в траве. Мягко вывернулся широкий хвост, поднимая волну.

Торопясь, собираю спиннинг и бросаю блесенку-колебалку в сторону всплеска. Что-то толкнуло в руку, забилось толчками, но леска тут же ослабла. Есть-есть еще рыба! – раз за разом бросаю приманку, но хваток больше не было. Ладно, главное, берет. Толкаю веслами тяжелую воду и теперь уже спешу в залив, охваченный азартом.

Вскоре подошел к заливу, стараясь не шуметь и лишь чуть-чуть подгребая веслами. Слишком тихо здесь и глубина небольшая у травы. Р-раз! – леска зашелестела и блесенка ушла в туманную дымку. Бульк!.. На месте. Как раз по кромке полосы роголистника пошла обманка.

     - Са-а-ня! – вдруг послышалось с берега. Проснулся все же, товарищ. Не утерпел… Понимая его, подплываю к берегу и здороваюсь с Леонидом. Потом мы, переговариваясь почему-то шепотом, идем вдоль травы и я настойчиво-монотонно облавливаю все знакомые и добычливые прежде места.

Но прошло полчаса и не было ни одной хватки. Я менял блесны, способы проводки, но все было напрасно. Ругая себя, что не взял с собой вращающиеся блесны, вдруг нашел на дне коробки черную в алую крапинку вертушку четвертого номера. Эту странную Blue Fox мне подарил на день рождения в довесок к другим подаркам старший сын Димка. Казалась она мне какой-то необычной, мол, игрушка… И лежала эта блесенка невостребованной.

Но тут выбирать было не из чего. Забрасываю приманку и тут же – остановка. Блесна даже и метра не прошла. Коряга? Трава?.. Нет, леска пошла в сторону травы. И я начинаю вываживать. Вскоре под бортом заплескалась щука на полтора килограмма. На следующем же забросе взял окунь на полкило. А на третьем забросе подряд попался небольшой жерех. Вот тебе и блесенка-золушка, «неумытая» и заброшенная… Но времени на ловлю на чёрную блесну больше не оставалось. Пришлось плыть к берегу и работать-работать, с болью в душе оставляя там, на воде, частицу себя. Но я еще вернусь…

На рисунке изображена пойманная рыба на чёрную блесну.